– Камень мне обошелся в десять миллионов, – осторожно напомнил Фрутков, но Человеку с Вертикали было как всегда.
– Ну и что? Кому ты жалуешься? Благодаря мне ты только на олимпийской стройке «поднял» в пятнадцать раз больше! Впрочем, я сегодня добрый. Будешь хорошо себя вести, получишь контракт на реанимацию какого-нибудь совкового атомохода и бюджетную поддержку. Там будет поболе твоих десяти амерских килорублей потраченных на «Сотбисе».
Фрутков вздохнул. Выбора не было. Человек с Вертикали не оставлял простора для действий. Он был широко известен в узких кругах как страстный коллекционер драгоценных камней. Как и сам Фрутков. До сих пор они не перебегали дорогу друг другу, но со «Сверкающим Могадишо» получилось действительно некрасиво. Если бы Фрутков знал, что за камнем охотится Человек с Вертикали, он вряд ли бы стал участвовать в аукционе. Это Моня заверил его, что никаких проблем не будет.
– Короче, тырщик, жду камень до понедельника. Постарайся, Моисей. И заруби себе на своем длинном носу: Лучше семь раз покрыться потом, чем один раз инеем!
На этой тревожной ноте нетеплый разговор был закончен. Человек с Вертикали вернулся в большую политику, а Фрутков в гнездо разврата, то есть на диван. Ноги Шире уже курила халявную дурь, запивая веселый дым коллекционным белым вином и тупо лупозрела богатого клиента. Из-за дури ее мозг был вял, поэтому прошло не менее трех минут, прежде чем Ноги Шире обратила внимание на то, что на лице Фруткова уже нет большой улыбки. Остался только большой нос.
– Ты что такой законтаченный, Мося?
– Собирайся, Света, – ответил Фрутков, пеленаясь в алый шелковый халат с вышитыми драконами – банальную хрень за две тысячи долларов. – Мне подумать надо и жена скоро приедет.
– Залез такой загадочный, а слез такой задумчивый, – немного презрительно заметила Ноги Шире, послушно принимаясь натягивать дешевый бадлон.
Люба, бывшая коллега Ноги Шире и нынешняя жена Фруткова, могла послужить серьезным поводом для внезапной разлуки. Двадцатилетняя блондинка с круглым лицом, пронзительным голоском и интересным заскоком, Люба дико боялась птиц. Она говорила, что в детстве ее испугал злой петух. С тех пор курицу она не ела. Однажды Фрутков предложил ей вместо ребенка завести волнистого попугайчика. Люба немедленно отреагировала оглушительным воплем: «Какой ужас! Это же птица!» Как-то летом в ее комнату залетел воробей. Люба в панике выбежала на улицу и ждала там, когда птичка улетит.
Едва Ноги Шире покинула особняк Фруткова, неугомонный мобильник снова разразился веселой песенкой Дунаевского. Фрутков с опаской глянул номер. Пограничник! Легок на помине. Силовик! Генерал с золотым пистолетом и унитазом. И снова не вовремя!
– Как поживаешь, дрыщ? – прогудел Пограничник в сотовый, как в трубу.
После неприятного звонка Человека с Вертикали Фрутков был готов к грубому обращению. Он спросил:
– Можно узнать, товарищ генерал, по какому поводу «дрыщ»?
– «Сверкающий Могадишо»! Кстати, не знаешь, почему великолепный камень назвали именем какой-то уебанской деревни? «Сверкающий Могадишо»! Ты этот Могадишо видел?
Еще один коллекционер. Фрутков вздохнул.
– Вы были в Женеве?
– Там была моя жена, дрыщ! Ты ее видел, когда мы у вас в Питере на «Авроре» бухали в день рождения губернатора. Помнишь?
Фрутков вспомнил волевую женщину с противными ушами. «Нефертётя, так, кажется, ее звали в высших кругах. Точно. Нефертётя».
Пограничник безостановочно гудел в трубу:
– Начинай лгать, хуторянин. Мол, ничего не знаю, ни с кем не договаривался…
Фрутков попытался собрать в кучку разбегающиеся мысли. Пограничник – это, конечно, выпуклая личность, но Человек с Вертикали гораздо массивнее. В конце концов, он отдает приказы Пограничнику, а не наоборот. Значит…
– Зачем мне лгать, товарищ генерал? Я победил на аукционе и теперь бриллиант мой.
– Так-так-так… Не уважаешь наши доблестные органы? Я мог бы предложить тебе восемь «лимонов», а два оставшихся обсудим.
Звучало примирительно, но Фрутков был тверд.
– Органы уважаю, бриллиант не отдам!
Пограничник прощально прогудел:
– Ладно, дрыщ. Подумай об ответственности своего бизнеса. Налоги там… У тебя есть неделя. Потом я ни за что не ручаюсь. Долго говорить, времени у меня сейчас нет. Я должен вернуться к той куче дерьма, которую разгребаю с утра. Бывай!
Пограничник вернулся к дерьму, а Фрутков побрел на кухню, размером с Ладожское озеро, чтобы спокойно там подумать. Громадная белоснежная кухня всегда его успокаивала. Ее оформлял модный итальянский дизайнер, поэтому кухня была выполнена в средиземноморском стиле. Пол покрывала плитка, стилизованная под мозаику древнеримских бань. На стенах висели декоративные тарелки с южными пейзажами: оливковые рощи, пинии и кипарисы. Столешницы из розового каррарского мрамора. Ну, и все такое.
Фрутков налил себе кофе в фарфоровую чашку династии Цин, провел пальцем по тонкому волнистому краю. Отхлебнул. Кофе был хорош! Мягкий, без обычной горечи. Знаменитый «Черный бивень». Его производили в Таиланде. Пропускали зерна арабики через пищеварительный тракт слонов. Впрочем, лучше ничего не знать о тонкостях изготовления самого дорогого в мире кофе. Фрутков не знал.
– Вот придурки, ёпта! – сказал Фрутков своему отражению в натертом до зеркального сияния мраморе стола.
Он хотел добавить еще что-то ненормативное, но тут таиландский кофе из слоновьего дерьма напомнил ему о Куале и Лумпуре.
После обеда в синем небе появились темные тучки. Бегая по своим делам, петербуржцы и гости города начали поглядывать вверх, ожидая, когда дождь примет решение и выйдет на работу. Но дождь все ленился.
Майор Траулько, сидя в своем кабинете, ленилась тоже. Вместо сухих протоколов на столе лежала груда печенек, разломанная на дольки молочная шоколадка и стояла чашка с чаем. Траулько была лакомкой. К тому же над ее головой висело эгоистическое руководство к действию: «Люби себя, наплюй на всех и в жизни ждет тебя успех!» В соответствии с этим указанием, Траулько, любя себя, подтачивала ногти пилкой. Майору была присуща миловидность. Не зря ее непосредственный начальник – подполковник Пучегоров, говорил в тесном кругу друзей: «Я бы с такой проснулся». Но Траулько была не такая. Для всего интимного у нее был свой собственный чёпожрать – муж-водитель «Газели» плюс две чёкупилы – дочери. Да еще вместе с ними жил мужнин брательник-алкаш с кучей судимостей и какая-то бабка. Тут далеко не разгуляешься.
Ухаживая за ногтями, Траулько обдумывала порученное задание. Она хорошо работала, иначе не дослужилась бы до звания «майор». Ведь если в полиции пить, прогуливать и, вообще, плевать на свои обязанности, можно стать максимум капитаном.
Траулько была присуща не только миловидность, но и последовательность, поэтому, закончив с ногтями, она попросила привести Манчестера. Старый жулик уселся на неудобный стул перед майором. Невысокий. Невыразительное лицо цвета прокисшего молока. Волосы, как ворс вытертого старого ковра. Усы, неряшливая бородка. Большая лысина. На бледных щеках красные пятна – свежие синяки.
– У тебя такой вид, Манчестер, будто тебя обстреляли разрывными помидорами, – улыбаясь, сказала Траулько. Она протянула ему измятую картонную коробку с картой Папиросно-Балтийского канала на крышке. Сама Траулько не курила, но держала дешевые папиросы для душевного разговора с задержанными.
Манчестер печально улыбнулся в ответ, показав худшие в России зубы.
– Вошел не в ту дверь.
Он закурил. Траулько открыла протокол, полистала.
– У меня другие данные. Вот тут сказано, что вчера ты со своим другом в чебуречной послал на три буквы президента и весь горячий народ одной маленькой кавказской республики. Или в пять букв? Давай уточним.
Манчестер уточнил:
– Дело шьешь, гражданка начальник?
– Ага, шью. А зачем вы хозяину чебуречной налили за шиворот горячего чая? Уважаемому человеку в своей диаспоре. Ведь это уже экстремизм, дорогой мой жулик! Серьезная статья – большой срок!
Манчестер подавился, закашлялся. Голубой дым заклубился у него над макушкой, выходя изо всех естественных отверстий головы.
– Фу, – брезгливо помахала ладонью перед своим лицом Траулько, – воняешь как трофейная лошадь!
Манчестер отдышался и повысил голос:
– Эти «чебуреки» в свои чебуреки не докладывают мясо! А когда Дуремар высказал претензию, они первые начали нас дубасить! Закусились по чесноку! Я не экстремист! Я квалифицированный домушник! Это вам любой следак скажет!
Траулько ласково улыбнулась. Если майор полиции ласково вам улыбается, значит, сейчас сделает какую-то гадость. Манчестер это знал и насторожился.
